Странности Марса

«Сто тысяч золотых франков за установление связи с любым небесным телом, кроме Марса!» — такова формула премии имени Пьера Гузмана, учрежденной в 1900 году. Непонятное на первый взгляд пренебрежение нашим соседом по Солнечной системе объясняется просто: в те времена, когда у всех на устах были пресловутые «каналы», связь с марсианами представлялась чуть ли не пройденным этапом, а поощрять работу над практически уже решенными проблемами — выбрасывать деньги на ветер.

Но шли годы. Связи все не было. Даже с Марсом. Оптимизм сменился пессимизмом. И после первых космических кораблей, направленных к Марсу, условия премии Гузмана снова не кажутся неразумными, но теперь уже по иным причинам. Цивилизации на Марсе нет и быть не может. Жизни, даже весьма примитивной, тоже, скорее всего, нет. И — вернее всего — никогда не было. Во всяком случае, с борта пролетных автоматических аппаратов не удалось обнаружить на Марсе ни кислорода, ни воды, ни вулканов, которые могли бы извергать воду на поверхность планеты. Так как же могла родиться эта фантастическая идея — жизни на Марсе? Как могли так заблуждаться многие, в том числе и самые выдающиеся астрономы?

Идея жизни вне Земли известна еще с античности. Она близка была древнегреческому философу Метродору, подарившему современным популяризаторам экзобиологии великолепное изречение: «Кажется нелепым, что на большом поле растет лишь один стебель, а в бесконечном пространстве существует лишь один мир».

Метродор для вящей убедительности воспользовался прекрасным сравнением — не более того, но, как это ни кажется странным, оно превратилось в неотразимое оружие, которое нередко, даже при полном отсутствии фактов, повергало противников в прах. И горе оппонентам, если аналогии по способу Метродора подкреплялись каким-либо, пусть самым слабым, доказательством.

А данные, полученные с помощью телескопов, казалось, сами собой выстраивались в параллельные цепочки, образуя ряды стройных аналогий. В самом деле, у Земли и у Марса много одинаковых черт: соизмеримые массы и размеры; одинаковое время суток и наклоны осей вращения, обусловливающие чередование времен года; у обеих планет есть атмосферы, в которых проходят сходные процессы; обе имеют полярные шапки и изрезанную поверхность, на которой происходят сезонные изменения. В то же время и особенных различий как будто нет. Значит, для существования жизни на Марсе, казалось бы, нет противопоказаний, напротив, все условия на красной планете подтверждали возможность эволюции марсианской жизни до уровня разумных обитателей Земли. И возразить тут было нечего.

Шаткий путь теоретизирования на почве аналогий привел к неверным выводам не только экзобиологов — планетологи тоже стали его жертвами. Увлеченные кажущимся сходством планет, они не сомневались: у Марса, безусловно, есть азотно-кислородная атмосфера и запасы воды — в количестве, правда, меньшем, чем на Земле, но все-таки достаточном для существования жизни. К сожалению, сто лет назад астрономы еще не задумывались над тем, что именно земной жизни, точнее, растительному миру мы обязаны существованием кислорода в нашей атмосфере. Да что там сто лет назад! Даже после того, как было выяснено, что в атмосферах Марса и Венеры преобладает углекислота, ученые нашего времени снаряжали первые космические аппараты к этим планетам с заданием искать там индикатор жизни — кислород, которого, по их мнению, должно было быть примерно столько же, как и на Земле.

В XVIII веке отрицание жизни на планетах, Луне и даже Солнце среди передовых людей считалось столь же ретроградным, как сегодня отрицание теории относительности. К концу XIX века зона возможной жизни в Солнечной системе несколько сократилась — к этому времени уже были накоплены данные о физических условиях на небесных телах. Но неутешительные эти сведения не касались Марса. Тогда еще он продолжал оставаться незыблемым форпостом внеземной жизни. Поэтому ее поборники (а их среди астрономов было абсолютное большинство) все пристальнее вели наблюдения за Марсом, тщательно выискивая малейшие признаки, которыми марсианская жизнь могла бы себя проявить. И «доказательства» не заставили себя долго ждать.

Техногенные феномены

Итальянский астроном Джованни Скиапарелли — автор блестящих научных работ по Меркурию, Венере, метеорам и другим небесным телам. Но широкой общественности он известен исключительно как первооткрыватель марсианских каналов, хотя на самом деле эти образования впервые были нанесены на карту Марса до его наблюдений. Тем не менее, имя Скиапарелли связывают с каналами вполне заслуженно, поскольку по его «вине» произошла одна из самых больших сенсаций в науке конца позапрошлого века.

В период великого противостояния 1877 года он наблюдал систему странных геометрически правильных линий на марсианской поверхности и, описывая ее, использовал (весьма неосторожно, однако без всякой «задней мысли») итальянское слово «canali», означающее «естественные русла», «протоки». Но на английский язык этот термин был переведен как «канал» — искусственное гидротехническое сооружение.

Ошибка переводчиков была роковой. Она принесла долгожданные «доказательства» жизни на Марсе, жизни разумной, позволяющей построить и эксплуатировать грандиозную ирригационную сеть, перед которой казались пигмеями величайшие каналы землян. А глобальный характер сети каналов говорил о великом социальном достижении марсианской цивилизации — объединении всех стран и народов Марса для борьбы с суровой природой, конечно же, во имя общего блага, что для человечества конца XIX века представлялось еще утопией. И человечество, склонившись перед учеными авторитетами, с затаенным страхом стало ждать дальнейших сведений о Марсе.

И они не заставили себя долго ждать. Каналы проложены между различными пунктами марсианской поверхности по кратчайшему расстоянию. Разве это не удивительно? Далее, в точках их пересечения располагаются темные круглые пятна, которые Скиапарелли назвал «озерами». В 1892 году внутри «озер» были найдены еще более темные пятна — «оазисы». С наступлением весны с полярной шапки Марса со скоростью около четырех километров в час начинала распространяться волна потемнения. В чем дело? Объясняли: это марсиане перекачивали воду тающих приполярных льдов и снегов страдающим от жажды экваториальным районам. Вода поступала, и пустыни оживали. Как об этом стало известно? Очень просто — земные астрономы наблюдали потемнение морей, озер, оазисов… А поскольку волна потемнения, не останавливаясь на экваторе, перехлестывала на двадцать пять—тридцать градусов в другое, зимнее полушарие, стало быть, это лишнее подтверждение ее искусственной природы — естественными причинами такое явление не объяснимо.

Столь же необъяснимыми с позиций неживой природы представляются и другие особенности каналов: в наиболее засушливых районах Марса каналы как бы удваивались. Это повторялось всякий раз с наступлением весны. Объяснение? Оно тут же появилось: как только один канал переставал удовлетворять возросшие потребности марсиан в воде в этом районе, сразу же они протягивали вторую магистраль, параллельно старой. Кроме того, было замечено, что марсианские каналы во множестве сходятся в одной точке. В неживой природе такого, как правило, не бывает. И этим своим свойством марсианские каналы больше всего напоминают железнодорожную сеть в каком-нибудь промышленно развитом районе Земли.

В течение почти ста лет каналы оставались наиболее весомым аргументом сторонников высокоразвитой цивилизации на Марсе. Но были и другие доказательства, и тоже весьма «очевидные». В частности, странные вспышки. Длились эти вспышки от нескольких секунд до пятнадцати и более минут и были очень яркими. Наблюдатели говорили, что их можно сравнить с яркостью полярной шапки (были даже и такие, которые писали про «ослепительно» яркие точки). Часто на месте вспышки замечали небольшие облачка.

Можно, конечно, от марсианских огней попросту отмахнуться (сказав, что это обман зрения и вообще чепуха), но против такого невежественного легкомыслия восстает авторитет великих астрономов — Уильяма Гершеля, Джованни Скиапарелли, Клайда Томбо, Гавриила Андриановича Тихова и других. Для объяснения вспышек предлагались разные идеи. Например, что это лесные пожары или вулканические извержения. Но пожары — слишком длительное явление; извержения должны быть, по крайней мере, на четыре порядка мощнее, чем на Земле; если же это солнечные блики на марсианских ледниках — нужна либо идеально гладкая отражающая поверхность размером в квадратный километр, либо не идеально гладкая, но гигантская площадь ледника. Вот и пришлось признать вспышки проявлением разумной деятельности марсиан…

Почему бы и нет? Ведь факт — интенсивность вспышек не оставалась постоянной, она менялась, иногда плавно, а иногда в ритме «морзянки». Может быть, потеряв надежду вступить с нами в радиоконтакт, марсиане решили специально для неразвитых обитателей Земли применить более дорогой, но зато и более доходчивый способ связи?

Кстати, на первых порах развития радиотехники в загадочных радиосигналах тоже не было недостатка. Особенно популярным был прием радиодепеш с Марса в двадцатых годах прошлого столетия. Здесь также есть свои авторитеты, и первый среди них — итальянец Гуильемо Маркони, инженер, настолько известный своими работами в области радиотехники, что именно ему приписывают честь изобретения радио.

Но, несмотря на многочисленные случаи приема сигналов с Марса, расшифровать их до сих пор так и не удалось.

И, конечно, нельзя не сказать о спутниках Марса. Они были открыты в 1877 году (как раз когда начались возбужденные споры о марсианских каналах), и это открытие было сопряжено с некоторыми загадочными обстоятельствами. Во-первых, астрономы давно подозревали, что у Марса есть спутники, не один и не три, а именно два. Два, поскольку Марс расположен между Землей, у которой единственный спутник — Луна, и Юпитером с его четырьмя спутниками, известными со времен Галилея. Значит, у Марса следует искать два спутника. И астрономы искали. Искали ночи напролет, используя самую лучшую технику. Искал и великий английский астроном Уильям Гершель, открывший спутники Урана. Однако двести лет бесплодных поисков охладили пыл даже самых упорных.

И после противостояния 1862 года стало окончательно ясно: у Марса спутников нет. И вдруг американский астроном Асаф Холл, потеряв всякую надежду на успех и не бросив опостылевший поиск только из-за упрямства своей супруги, 11 августа 1877 года обнаруживает Фобос, а 17 августа — Деймос.

Спутники Марса оказались неожиданно яркими объектами, ярче спутников Урана. Почему же их не заметил Гершель? Почему их ранее не видели все остальные наблюдатели, которые после Холла легко нашли их с помощью менее мощной, чем у Гершеля, техники? Объяснить это можно очень просто, только если привлечь марсиан: Фобос и Деймос — искусственные спутники Марса, запущенные в период между великими противостояниями 1862 и 1877 годов…

И такая гипотеза представлялась далеко не абсурдной. Напротив, она подкреплялась весомыми аргументами. Размеры марсианских спутников (около двадцати километров) не столь уже велики, чтобы технически развитая цивилизация не смогла построить такое сооружение. Оба спутника обращаются вокруг планеты по низким круговым орбитам, причем орбиты эти — экваториальные. А именно экваториальные низкие круговые орбиты наиболее выгодны для запуска искусственных спутников с поверхности планеты.

Кроме того, подтверждением искусственности спутников оказалась некая странность их орбитального движения. В послевоенные годы американские астрономы обнаружили небольшое, но вполне заметное ускорение Фобоса при его обращении вокруг Марса. Русский астрофизик Иосиф Шкловский попытался объяснить это тормозящим воздействием верхней атмосферы Марса, которое заставляет Фобос постепенно «падать» на Марс, неуклонно приближаясь по спирали к его поверхности. Расчеты Шкловского привели к удивительным результатам: подобное аэродинамическое торможение возможно лишь при очень малой (газовой?) плотности Фобоса.

Поскольку предположение, что это небесное тело состоит целиком из газа, для астрофизиков абсурдно, приходится применять менее нелепую, но уж слишком не тривиальную гипотезу — гипотезу полого Фобоса. Как известно, природа не способна создавать тонкостенные оболочки такого размера, отсюда и вывод — происхождение Фобоса может быть только искусственным. И Шкловский допускал, что спутники Марса могут оказаться космическими кораблями марсиан, запущенными около пятисот миллионов лет назад. Но тогда непонятно, почему Фобос и Деймос не была открыты до Холла.

Кроме гипотезы Шкловского, в послевоенные годы появилось, по крайней мере, два серьезных аргумента в пользу жизни на Марсе. Это работы русского ученого Гавриила Андриановича Тихова. а также открытие так называемых «полос Синтона».

Тихов, основатель новой науки — астроботаники, убедительно доказал, что растительность, покрывающая поверхность Марса, должна иметь в принципе другую «внешность», нежели обычная земная трава. Поэтому мы не должны удивляться, не обнаружив до сих пор фотометрических данных, подтверждающих, что растительный покров на Марсе есть — ведь мы искали признаки земных растений на планете, которая по своим природным условиям резко отличается от Земли. В то же время гипотетические свойства марсианской растительности, похоже, не расходятся с тем, что мы наблюдаем на Марсе.

А на рубеже пятидесятых и шестидесятых годов американский астроном Уильям Синтон, исследуя спектральные характеристики темных областей Марса, обнаружил в инфракрасном диапазоне три полосы поглощения, типичные для органических соединений. И. конечно, «полосы Синтона» оказались еще одним свидетельством жизни на Марсе.

Итак, вот актив: каналы, вспышки, радиосигналы, искусственные спутники, астроботаника, «полосы Синтона». Ясно: на Марсе есть жизнь, причем жизнь разумная, И контакт между нашими цивилизациями не за горами. Так шло развитие идея. Судьба готовила ей счастливый триумф. Но шло время…

Аргументация скептиков

И были скептики. Они были всегда, даже в эпоху всеобщего увлечения каналами. Потому что на самом деле это увлечение было далеко не всеобщим. Многие астрономы попросту не верили в существование каналов, не верили, так как, несмотря на все старания, ни разу не сумели их увидеть собственными глазами. Не увидел их и первооткрыватель спутников Марса Асаф Холл. Долгое время никому не удавалось получить фотографии каналов — а это был бы увесистый камень в огород скептиков.

А скептики тем временем провели интересный эксперимент. Группе школьников издали показали серию рисунков Марса, на которых вместо каналов были изображены отдельные точки. Срисовывая, многие школьники соединили точки четкими линиями. И скептики вооружились гипотезой… оптического обмана. Это сильно укрепило их позиции, и, когда в 1921 году фотоизображения каналов наконец были получены Э. Слайфером, решающего перевеса сторонники жизни на Марсе не получили. Правда, было твердо установлено, что на Марсе существует нечто, подверженное сезонным изменениям и дающее феномен сети прямых линий. «Пятна растительности вдоль неразличимых с Земли водных магистралей». — твердили одни. «Нет, — возражали другие, — у неживой природы имеется множество способов образования подобных феноменов».

В подтверждение скептики приводили свои объяснения. Сам Скиапарелли, хотя и не отвергал идею марсианской цивилизации, но высказывал мысль, что каналы могут оказаться естественными разломами — трещинами в поверхности, вызванными обыкновенными геологическими процессами.

Была попытка объяснить каналы как борозды, возникшие в результате гравитационного воздействия гигантских метеоритов, сближающихся с поверхностью Марса по очень пологим траекториям. Некоторые видели причину появления каналов и их сезонных изменении в периодических извержениях вулканов, которые сопровождаются выбросом туч пепла, камней и лавы.

И, наконец, еще одна точка зрения. Каналы — это цепочки вулканических или метеоритных кратеров, а их сезонные изменения имеют чисто химическую природу. Например, связанную с периодическими выделениями из недр Марса водяных паров или других химически активных газов, которые вступают в реакцию с породами марсианской поверхности.

А затем возникла и постепенно укрепилась еще одна гипотеза, так называемая «пылевая». Ее автор, Карл Саган, утверждает, что сезонные изменения на Марсе связаны с сильными ветрами, которые поднимают тучи пыли. И подтверждение тому — знаменитые пылевые бури, столь часто срывавшие тщательно разработанные планы наблюдения красной планеты в редкие периоды великих противостояний.

Кстати, статистическая обработка наблюдений, выполненная в последнее время, заставляет усомниться в сезонном характере потемнений на Марсе.

Но, естественно, ни одна из этих гипотез не казалась достаточно убедительной сторонникам жизни на Марсе. И даже на первых снимках Марса с борта космического аппарата «Маринер-4» приверженцы марсианской жизни разглядели «каналы». Но теперь мы имеем право взять слово «каналы» в кавычки, потому что снимки «Маринеров» окончательно «доконали» каналы Марса. Они оказались все-таки иллюзией, сродни знаменитым светлым лучам, расходящимся от некоторых молодых лунных кратеров.

История с таинственными яркими вспышками на поверхности Марса не принесла в итоге лавров ни «вулканистам», ни «гляциологам», ни сторонникам их техногенного происхождения. Похоже, что истина кроется в метеорологических феноменах, присущих как Земле, так и Марсу. Ученый Виктор Давыдов пришел к заключению, что свойства загадочных марсианских огней прекрасно объясняются, если предположить, что это разновидности солнечных гало-явлений, связанных с отражением и преломлением солнечных лучей в ледяных кристалликах, которые составляют некоторые типы облаков.

Давыдову не только удалось объяснить при помощи теории гало свойства наблюдаемых марсианских вспышек, но и доказать, что определенные вспышки говорят о присутствии в марсианских облаках кристаллов водяного льда. А что касается попыток объяснить мерцания огней на Марсе как «морзянку», то (теперь-то совершенно ясно!) они заранее были обречены на провал. Наиболее вероятная причина этих мерцаний та же, что и причина мерцания звезд: оптические неоднородности земной атмосферы. Ведь угловые размеры вспышек менее секунды дуги, значит, источники марсианской иллюминации точечные, как и звезды.

Как известно, радиодепеши с Марса также не удалось расшифровать до сей поры. Более того, этим много лет уже никто не занимается из-за явной бессмысленности. И даже радиосигналы с Марса давненько никто не обнаруживал.

Как мы помним, самым сильным доводом в поддержку искусственности Фобоса и Деймоса была особенность движения их по околомарсианским орбитам. Но вот объяснить ускорение Фобоса с иных, нежели у Шкловского, позиций — исключительно сложная задача. Однако ученые В. В. Радзиевский и В. П. Виноградова нашли способ с ней справиться, не привлекая марсиан. По их оценкам, наблюдаемые странности поведения Фобоса могут быть вызваны световым давлением солнечных лучей, — если это небесное тело имеет неправильную форму и, кроме того, подобно Луне, обращено к своему патрону все время одной стороной.

А недавно еще оказалось, что и проблемы-то нет никакой: тщательная обработка траекторных измерений, выполненная С. Н. Вашковьяк, показала ошибочность американских выводов об ускорении Фобоса. Стало быть, рухнул один из самых мощных аргументов сторонников марсианской цивилизации. А отличные фотографии Фобоса и Деймоса, полученные с борта автоматического аппарата «Маринер-9», окончательно его похоронили.

И вот история идеи жизни на Марсе делает резкий поворот. Если в конце позапрошлого в начале прошлого века скептики боролись в основном с марсианской цивилизацией, то в последнее десятилетие они перенесли огонь на жизнь на Марсе вообще, считая не без оснований, что уж во всяком случае с разумом на красной планете покончено. В противовес школе Тихона астроном академик В. Фесенков довольно убедительно обосновал, что высшие растения на Марсе существовать не могут. Печальная судьба ожидала и «полосы Синтона»: через несколько лет после их открытия от них отказался сам Уильям Синтон, заявив, что эти полосы, по-видимому, имеют земное происхождение и принадлежат атмосферной воде, обогащенной дейтерием.

Итак, «каналы», особенности орбит Фобоса и Деймоса, таинственные огни, «радиосигналы», «полосы Синтона» и прочие «бесспорные аргументы» не выдержали проверку временем. Почувствовав слабость противника, скептики ринулись в атаку на сторонников жизни на Марсе. И тем пришлось совсем плохо. Чем дальше, тем все меньше оставалось у них оснований быть защитниками своей идеи. Удары сыпались самые неожиданные. Ну кто в самом деле мог всерьез подумать еще десять лет назад, что марсианская атмосфера окажется столь разреженной: в сто пятьдесят — двести раз менее плотной, чем земная? А кислород? Кислородно-азотную атмосферу в течение десятилетий астрономы тщетно искали на Марсе, на Венере. И не находили. И, все-таки, все-таки верили, что она именно такая, что лишь несовершенство экспериментов и аппаратуры не позволяет это точно установить. И когда благодаря космическим аппаратам окончательно было доказано, что кислорода в марсианской атмосфере ничтожно мало, на сторонников жизни на Марсе обрушился, казалось бы, последний удар.

Да, космонавтика — вопреки надеждам на контакт с марсианами — принесла одни разочарования. Кроме неутешительных сведений об атмосферном давлении и кислороде, от аппаратов «Маринер-4, 6 и 7» поступила информация о полном отсутствии у Марса магнитного поля и воды. Зато на марсианской поверхности в изобилии были обнаружены кратеры — совсем как у Луны. Если нет заметного магнитного поля, значит, смертоносное для жизни космическое излучение беспрепятственно достигает поверхности планеты.

Если нет кислорода — нет озона, значит, на Марс обрушиваются губительные потоки солнечного ультрафиолета. Если полярные шапки Марса целиком состоят из сухого льда — замерзшей углекислоты, то при их таянии воде взяться неоткуда. А иных следов воды — ни рек или озер, ни высохших русел (не говоря уже о «каналах») пролетные «Маринеры» не нашли.

Не было обнаружено и каких-либо признаков вулканической активности Марса, а вулканы — «поставщики» воды из недр планеты на ее поверхность. Раз так, значит, воды на Марсе нет и не было. Следовательно, не могла возникнуть и жизнь.

Выходит, Марс — мертвая планета, груда шлака, вроде Луны; правда, имеется маломощная углекислая атмосфера, но это ничего не меняет, поскольку самое большое, на что она способна, — вводить в заблуждение некоторых романтически настроенных астрономов.

Казалось бы, это конец. Идея погребена и должна умереть. Что же дальше? Что может быть дальше?

А все-таки она вертится

И оказалось, что скептики рано праздновали победу. Наступил 1971 год — год великого противостояния Марса. К красной планете устремились два советских и один американский космический аппарат. Они-то и принесли новые данные.

Во-первых, были обнаружены вулканы. Они представляют собой гигантские конические горы, причем многие из них значительно выше земных. Самый большой из марсианских вулканов Nix Olympica (Снега Олимпа) имеет кратер диаметром 65 километров, а основание — 500 километров. Высота оценивается по-разному: от 12 до 30 километров.

Геологи установили, что марсианские вулканы еще не вышли из младенческого возраста — они насчитывают какие-нибудь пятьсот миллионов лет, что по сравнению с почтенным возрастом планет (около пяти миллиардов лет), согласитесь, сущий пустяк. Но «пустяк» этот — совсем не пустячный довод в пользу жизни на Марсе. Ведь если Марс тектонически активен, о чем свидетельствуют молодые вулканы, значит, по крайней мере, в недавнем прошлом из его недр через вулканические жерла извергались массы воды.

При своем рождении Марс должен был получить ее в процентном отношении не меньше, чем наша планета. А по некоторым расчетам, даже в шесть раз больше. Раз на Марсе есть молодые вулканы, значит, недавно была и вода. А может быть, и сейчас есть?

И словно в подтверждение этого на снимках марсианской поверхности, полученных после пылевой бури, внезапно открылись удивительные феномены: длинные извилистые каньоны, имеющие ветвящуюся, «древесную» структуру подобно высохшим руслам земных рек с многочисленными притоками. И хотя многие ученые не представляют, как на Марсе с его разреженной атмосферой могла существовать жидкая вода, способная промыть такие каньоны, найти какое-либо другое, кроме «гидрогенного», удовлетворительное объяснение не удалось.

«Каналы», обнаруженные на снимках 1971 года, ничего общего не имеют со знаменитыми «каналами» Скиапарелли. У них иная форма, они по-другому расположены, да и с Земли они не видны, несмотря на гигантские размеры. Какая ирония судьбы! Сто лет ученые ломали копья из-за химерических «каналов», не зная, не имея возможности в то время знать об истинных, проложенных текущей водой!

Недавняя тектоническая активность Марса могла бы объяснить многие его странности. Например, на порядок меньшую, чем положено по расчетам, плотность марсианской атмосферы — она просто не успела накопиться! То же самое и с водой: основная масса ее, очевидно, еще в недрах, а вовсе не улетучилась в космическое пространство.

Итак, на Марсе есть вулканы, извергающие воду, которая прорезала длинные извилистые каньоны на поверхности планеты. Но куда же девалась эта вода? Ведь ее в вулканических извержениях содержалось больше, чем углекислоты, которая, тем не менее, образовала марсианскую атмосферу, хотя и разреженную, но как-никак общей массой в десять триллионов тонн, а воды-то в этой атмосфере нет. В чем же дело?

Возможно, здесь одновременно действует сразу несколько механизмов. Во-первых, водяные пары неизбежно под воздействием ультрафиолетовой радиации распадаются на кислород и водород, причем водород улетучивается в космическое пространство. Но это — лишь часть воды. Другую часть ожидает иная судьба: ее поглощают полярные шапки Марса, действующие примерно так же, как наши домашние холодильники, на радиаторах которых осаждается комнатная влага. И если еще в 1970 году считалось, что марсианские полярные шапки состоят из чистой углекислоты, то после визита к Марсу в 1971 году мы знаем, что они — смесь кристаллов углекислоты и льда, причем значительное количество льда, по-видимому, погребено под ними.

Наконец, при определенных условиях вода на Марсе долгое время может сохраняться в виде вечной мерзлоты.

Итак, вода на Марсе есть — это полярные шапки, ископаемый лед и незначительное количество атмосферного пара, зарегистрированного фотометрами искусственных спутников Марса. Но вне всякого сомнения, в подобном состоянии вода не смогла бы проложить столь удивительные каньоны по поверхности Марса. Что же, выходит, несмотря на все домыслы о тектонической молодости Марса, его современная атмосфера -— всего лишь остатки прежней, более мощной воздушной оболочки, которая образовалась неизвестно как, а потом неизвестно почему рассеялась, хотя, по расчетам, рассеяться не могла? Парадокс?

Пытаясь свести концы с концами, ученые проанализировали множество хитроумных идей и все же, к чести своей, предложили несколько гипотез, которые, по крайней мере, не расходятся со здравым смыслом.

Во-первых, для существования жидкой воды совсем не обязательно повышение давления на всей планете — достаточна локального повышения. Учитывая марсианскую специфику, нетрудно прикинуть, что одно мощное извержение такого гиганта, как Nix Olympica, может выкинуть из недр планеты столько же газов, сколько их содержится над сотнями квадратных километров поверхности Марса в его атмосфере. И повышения давления при этом будет достаточно, чтобы возникли водные потоки. Более того, даже при небольшом извержении какого-нибудь среднего вулкана могут образоваться потоки воды, если лава растопит ископаемую вечную мерзлоту.

Другая группа гипотез основана на периодических колебаниях марсианского климата. По расчетам, орбита Марса не остается неизменной — гравитационное воздействие Юпитера, Земли и других планет медленно, но неотвратимо деформирует ее.

В итоге орбита Марса становится то почти круговой, как у Земли, то сильно вытянутой, из-за чего происходят резкие колебания потоков солнечного тепла, падающих на планету в афелии и перигелии. Сейчас марсианская орбита довольно вытянута. В перигелии Марс обращен к Солнцу южным полушарием, поэтому в южном полушарии — жаркое лето и южная полярная шапка остывает полностью, хотя в течение долгой марсианской зимы успевает превзойти объемом северную полярную шапку.

Однако при этом не происходит повышения атмосферного давления, достаточного для образования воды. Очевидно, основная масса водяного льда «захоронена» в настоящее время под северной шапкой Марса. Но когда наступает северное лето, Марс находится в афелии и получает недостаточно тепла, чтобы растопить полярные льды. Таким образом, в течение тысячелетия северная полярная шапка «вымораживает» воду из марсианской атмосферы, возвращая летом лишь малую часть присвоенного. Но если по каким-либо причинам на северном полюсе Марса произойдет потепление и растает весь погребенный лед, атмосферное давление на Марсе резко возрастет и появятся потоки воды.

А это неизбежно должно случиться, так как ось вращении Марса, как и Земли, процессирует — описывает вокруг полюса эклиптики неправильную окружность с периодом 50 тысяч лет. Значит, через 25 тысячелетий лето в северном полушарии Марса наступят не в афелии, а в перигелии и роли полярных шапок «полярно» изменятся: теперь конденсатором льда станет южная, а не северная шапка. А где-то в промежуточном состоянии наступит такое время, когда запасы вечной мерзлоты высвободятся из-под этой полярной шапки, но еще не будут захвачены другой. Именно тогда и должны родиться марсианские реки.

И хотя идеи эти приняты далеко не всеми учеными, они, тем не менее, дают основания для возобновления дебатов о жизни на красной планете.

И снова поворот на пути развития и жизни идеи. Снова она заявляет о себе, и снова заявление это кажется вполне основательным. Действительно, что может помешать возникновению жизни, например, на современном нам Марсе в период, когда на его поверхности существуют водоемы? Отсутствие кислорода? Ни в коем случае, наоборот, это скорее всего необходимый положительный фактор! На Земле жизнь зародилась именно тогда, когда этого агрессивного окислителя не было. Более того, он сам является порождением жизни — ибо он результат процессов фотосинтеза.

Ультрафиолетовая радиация? Но для возникновения жизни она не противопоказана! Правда, она губительна для подавляющего большинства уже возникших организмов; это мы наблюдаем на Земле, но ведь нельзя же исключать приспособительные возможности марсианской жизни. А кроме того, знаменитые пылевые бури — ведь они полностью блокируют солнечный ультрафиолет… Вот и получается вполне реальная и совсем не фантастическая жизнь на Марсе. Главный аргумент — существование в прошлом на марсианской поверхности жидкой воды — можно считать практически доказанным. А чрезвычайно суровые условия на красной планете в принципе не должны препятствовать эволюции однажды возникшей жизни. Правда, они будут определять пути этой эволюции, поэтому мы можем рассчитывать на интересные находки в марсианской биологии.

Определять пути, но не решать — быть этим путям или не быть.

Автор: Александр Серов.