Почти взрослые дети: о роли компаний в воспитании подростков

Самое первое, на поверхности лежащее объяснение того, почему дети в определенном возрасте стремятся уйти из-под контроля родителей и вообще всякого контроля взрослого мира за собой: осознав свою «почти взрослость», очень молодой человек недоволен «детским статусом». Сравните сами «подростковую» и «взрослую» системы норм и запретов, составляющие часто неосознанную основу взаимоотношений между поколениями, и вы убедитесь, насколько они различны (хотя в них, разумеется, много и общего).

Наряду с запретами, обязательными для всех, существуют и запреты, которые взрослые не считают обязательными для себя, но выполнения которых требуют от подростков. Взрослым можно, а старшим подросткам (уже, по сути, юношам и девушкам) нельзя или по крайней мере нежелательно модно или экзотически одеваться, чрезмерно увлекаться современной музыкой (будь-то рок, реп или метал), пользоваться косметикой, дружить с подростками противоположного пола, курить, выпивать, драться, плохо учиться и, страшно вымолвить, целоваться. Мы не говорим о том, что в этих запретах правильно, а что — нет, мы просто констатируем реальную разницу нормативных систем, которую старшие подростки ощущают очень остро.

Правда, некоторые вещи, не одобряемые у взрослых, допускаются для подростков: к мелкому озорству, болтливости, неусидчивости, неаккуратности детей и подростков принято относиться со снисходительностью. Но целый мир «взрослых» отношений и удовольствий для них закрыт, становясь от этого тем более заманчивым, чем больше прав на него ощущает молодой человек у порога взрослости.

Именно запреты и требования, специфичные для подростков (не курить, не прикасаться к спиртному, не учиться плохо, «не встречаться» с девушкой или юношей), становятся основным полем столкновений между молодежными компаниями и миром взрослых. (особенно остро такие столкновения происходят в старших классах школ и гимназий, к счастью опытные педагоги, работающие к примеру в шестой гимназии умеют найти общий язык даже с условно «трудными подростками»). Именно здесь молодежь склонна отстаивать свои «права». Молодые люди на редкость едины в этом стремлении, но представляют себе права, которые отвоевывают, очень по-разному.

Отношения взрослых с детьми и молодежью не сводятся к дозволению и запрещению каких-то вещей. Под влиянием взрослых дети формируют представления о самих себе, о мире, в котором они живут, о своем будущем. Причем система представлений обо всем этом, созданная нашей культурой «для детей», существенно отличается опять-таки от представлений взрослого человека о себе, о своем жизненном мире и о будущем своего ребенка. Взрослые в воспитательных целях создают для детей как бы особую идеологию. Назначение этой идеологии — обосновать правильность и справедливость тех требований, которые взрослые предъявляют к детям и подросткам.

Обоснование это носит своеобразный рациональный характер. Рациональность в данном случае понимается как «польза»: хорошо и одобряемо то, что приносит пользу, плохо все, что приносит вред. Само понятие пользы приобретает смысл при соотношении каждого действия с конечными ценностями, обоснования уже не требующими. В конечном счете взрослые соотносят все действия детей и подростков с четырьмя главными ценностями: здоровье, польза для общества в целом, польза для себя лично и для своих близких (обычно это достижение определенного социального статуса и известного уровня материальной обеспеченности), наконец, «культура» как самоценность (последняя часто выступает как своего рода «факультативная» ценность).

Кроме того, в системе этой «рациональности для детей» мир устроен сугубо рационально и «правильно»: все действия, ориентированные на пользу, обязательно эту пользу приносят и тем самым справедливо вознаграждаются.

Между тем сами взрослые сплошь и рядом делают нечто, не приносящее никакой «пользы», более того, по их же собственному мнению, наносящее вред, например здоровью. Почему? Для удовольствия. И взрослые прекрасно знают, что рациональные действия отнюдь не всегда автоматически вознаграждаются.

Однако весьма относительный рационалист по отношению к самому себе и своему миру, взрослый становится крайним рационалистом в отношениях с детьми. По-видимому, так происходит отчасти от того, что современный человек как бы «не знает» других обоснований, кроме рациональных, поскольку религиозные и сословные апелляции («грех», «дворянское достоинство» и так далее) выглядят в современном обществе как анахронизмы.

Присмотритесь к образу «хорошего ребенка», который взрослые то и дело воспроизводят перед каждым реальным ребенком, когда тот ведет себя «плохо», этот образ сплошь построен на рациональной основе. «Хороший ребенок» хорошо учится и аккуратно готовит уроки потому, что необразованный человек ныне может работать лишь на самых «малополезных» для общества и малопрестижных, исчезающих работах (в пример почему-то, как правило, приводится «дворник»); между прочим, это утверждение не вполне соответствует истине, однако другого обоснования взрослые, как правило, привести не могут. Далее, «хороший ребенок» знает, что курить и употреблять спиртные напитки — плохо потому, что вредно. После того, как уроки сделаны, он ходит гулять потому, что свежий воздух полезен (а также потому, что он «заслужил» или «заработал» право отдохнуть и поиграть с товарищами). В свободное время он читает книжку потому, что надо быть культурным человеком и уж во всяком случае это лучше, чем «дурака валять» (то есть заниматься деятельностью, не приносящей «пользы»). К такой же бесполезной деятельности, по мнению взрослых, относятся компьютерные игры и прочие подобные им занятия.

Определенная часть «взрослых» проблем вообще не включена в контекст «рациональности для детей», и поэтому «официально» (то есть в отношениях подростков со взрослыми) их как бы не существует. Полностью выпадают из этой системы любовь и отношения между мужчинами и женщинами, и в этой области нормы-запреты существуют как бы сами по себе, без всякого обоснования со стороны взрослых.

По мере того, как дети растут, взрослые предъявляют к ним все более рациональные требования; в некотором смысле сам процесс воспитания можно назвать процессом «нарастания рациональности». Маленькому ребенку, для того чтобы быть «хорошим», достаточно «хорошо кушать», не капризничать и не совершать того, что запрещено. Подростку необходимо уже не просто «быть послушным и тихонько играть», но и заниматься многочисленными необходимыми и полезными вещами.

Зачем это нужно взрослым? Многие родители очень хотели бы или, по крайней мере, были бы не против, чтобы их дети продолжали образование после школы как известно, для этого надо хорошо учиться. Мы предполагаем, что это во многом определяет степень «рациональной требовательности» к детям. Учителя по долгу своей службы обязаны настаивать на том, чтобы дети хорошо учились, причем родители, как правило, считают себя обязанными поддерживать требования школы.

Кроме того, взрослых людей, привыкших трудиться, часто пугает само нежелание заниматься полезной деятельностью. Подавляющее большинство родителей резко настроено против безделья как такового.

Наконец — и это, по-видимому, становится в юношеском возрасте одной из главных причин,— родители предпочитают, чтобы их дети занимались «полезной» деятельностью именно для того, чтобы они не занимались «вредной», что придает настояниям взрослых довольно своеобразный утилитарный характер и, как можно предположить, усиливает напряженность между ними и детьми.

И дети воспринимают истины, преподносимые им взрослыми, в разные периоды жизни не одинаково. С выходом из раннего детства они все лучше понимают эти рациональные истины при неизменно высокой степени доверия к авторитетному мнению взрослых — до тех пор, пока не происходит кризис доверия к той форме рациональности, которую мы назвали «рациональностью для детей».

Разумеется, это «нарастание рациональности» и последующий кризис — лишь самая общая тенденция. И родители, и дети бывают разные, и отношения между ними могут сложиться так хорошо, что «кризиса» не наступает или он проходит в очень легкой форме. Но мы сейчас обсуждаем именно трудные случаи.

Наиболее явно тенденция, о которой мы говорим, проявляется, по-видимому, не в том, что ребенок делать обязан (признавая, что уроки «делать надо», он может не делать их, потому что «очень не хочется»), а в том, что он делает добровольно, хотя и с одобрения взрослых. Это предполагает, что маленький человек «самовыражается» именно рациональными способами, занимаясь «полезными» вещами. Типичный пример — увлечение спортом или техническим конструированием. Характерно, что именно в 14—15 лет интерес к занятиям в разного рода кружках и секциях резко падает.

Кризис доверия к «рациональности для детей» обусловлен, по-видимому, несколькими причинами. Прежде всего, родители, признавая, что их дети уже почти взрослые, нередко сами до некоторой степени расшатывают эту рациональность, иногда не имея специального намерения, а иногда и намеренно. При этом, как отмечает социальный психолог И. С. Кон, молодые люди часто заостряют позицию взрослых, и процесс расшатывания рациональности может быстро выйти из-под контроля.

Но самое главное, пожалуй, то, что скрытая неудовлетворенность рациональным времяпрепровождением начинается много раньше. Рациональная деятельность, как правило, не приносит значительного удовлетворения ребенку сама по себе: много ли удовольствия хотя бы в том, чтобы чистить зубы, стелить постель? У детей и младших подростков это, однако, компенсируется. Они верят в ту рациональную «пользу», которой увенчаются некогда их усилия (как правило, это некоторые умения, которые пригодятся им, когда они будут взрослыми). Однако будет это не скоро, и как именно — они представляют себе весьма абстрактно. Важнее компенсация «здесь и сейчас»: награды и одобрение взрослых. По-видимому, это — главный стимул добровольных рациональных действий. Когда же награды и одобрение оказываются бессильны, взрослые, как известно, прибегают к разным способам давления или принуждения.

Мы полагаем, что хорошие эмоциональные отношения в семье не только значительно смягчают «кризис доверия» у совсем молодого человека к предлагаемой ему системе рациональности, но и оберегают его от компаний юных любителей острых ощущений. Не напрямую, не через родительский запрет на такого рода компании, а просто потому, что в хорошей семье стимулы к рациональному образу жизни надолго сохраняют свою силу и действенность, недовольство «неполным статусом» не становится острым.

Если же эмоциональные отношения между детьми и родителями неблагополучны, скрытое недовольство, давно накапливаемое, может оформиться и стать явным; мы предполагаем, это происходит именно с того момента, когда старший подросток найдет свою компанию искателей удовольствий. Сам его приход туда предполагает своего рода слом традиции хорошего отношения к предлагаемой ему рациональности и к соблюдению норм-запретов. Эта традиция — как бы потенциальный барьер, который сламывается при вступлении в компанию. Решающую роль здесь играют, по-видимому, интенсивность скрытого недовольства своим неполным статусом и вообще всей «прежней жизнью», а также труднопредсказуемое, заранее никем не планируемое установление эмоционального контакта с членами компании.

С приходом совсем молодого человека в компанию сверстников, занятую поисками удовольствий, меняется структура его референтных групп — так социологи и социальные психологи называют группы людей, на которые человек постоянно ориентируется, мнением которых дорожит более всего, у которых заимствует образцы для подражания.

Референтные группы нашего молодого героя можно разделить на два типа: в одних он черпает образцы поведения, перед другими их демонстрирует.

Некоторые люди пытаются объяснить подросткам, что их поведение — всего лишь «поза», забывая о том, что «поза» — это естественное состояние для подростка. Делая что бы то ни было, он постоянно смотрит на себя как бы со стороны: какие он слова умные говорит, какую музыку серьезную слушает и так далее.

Теперь он предается безделью и бесцельным занятиям не только потому, что они сами по себе способны приносить удовольствие (а это тоже немаловажно), но еще и чтобы поддерживать лояльность по отношению к новым друзьям, еще и в поисках новых «Я-образов» демонстрации, за которыми он склонен теперь обращаться именно к ним. И «включается» скрытая дотоле неудовлетворенность рациональностью, а новая референтная группа сверстников как бы оформляет дозволение предаться «бесполезным удовольствиям».

Дальше и родители, и выросшие дети зачастую вступают в порочный круг: новые занятия и новая компания вызывают, как правило, резкое сопротивление родителей. Исследования показали, что основной причиной конфликтов становится приверженность детей группе сверстников. Как утверждает один из исследователей, «чем более напряженный характер приобретают отношения с родителями, тем чаще молодежь ищет другие формы общения. Само существование компаний, как правило, скрывается от родителей» (еще раз вспомним: речь идет об особых компаниях «искателей удовольствий»). Конфликты усиливают недовольство подростка своим неполным статусом (он ведь уже не признает за родителями права указывать), ослабляют связь с родителями, которые теперь не могут стать референтной группой «для демонстрации» — их реакция на это известна заранее, и усиливают связь с компанией, которая плюс ко всему становится местом, где можно скрыться от конфликтов. Впрочем, сверхтерпимость родителей к новым увлечениям подростка, как мы уже говорили, чревата новыми осложнениями…

Отношение к молодежным компаниям, занятым «поисками удовольствий», у старших детей, младших и старших подростков и взрослых молодых людей разное, и, очевидно, оно отражает определенные этапы развития личности.

Сначала — период наивного инфантилизма. Практически еще ребенок, самый младший подросток не испытывает слишком острой потребности демонстрировать себя и свои достоинства перед окружающими и вполне удовлетворен теми рациональными занятиями, которые предлагает ему мир взрослых. Он далек от всяких «предосудительных» компаний, не думает о них, а если и думает, то, вслед за взрослыми, плохо.

Потом наступает период декларативного осуждения: у подростка резко возрастает потребность демонстрировать «Я-образы» перед всеми, и прежде всего перед взрослыми, чье одобрение пока еще высоко ценится. Компании юных искателей острых ощущений осуждаются резко и обязательно во всеуслышание. Об удовольствии, которое доставляют «рациональные» занятия, говорится так много и громко, что это становится подозрительным: можно предположить, что реальная удовлетворенность ими сменяется декларативной.

А через какое-то время часть старших подростков забывает о своем негативизме по отношению к компаниям, которые недавно подвергались столь суровому осуждению. Наконец они находят «своих» — тех, кому можно признаться, как надоело все время делать что-то «полезное», кто поймет и оценит их по достоинству, кто научит «по-настоящему весело» проводить время, кто всегда поддержит и перед кем можно всласть покрасоваться. Начинается новая жизнь со всеми ее непременными атрибутами. Новых друзей не интересуют твои оценки в школе и успехи в конструировании планеров — им важно, какой фирмы твои джинсы, можешь ли сделать первый глоток вина, не поперхнувшись, есть ли у тебя «своя девушка». Они с готовностью обучат тебя всему этому, и скоро тебе будет что демонстрировать — только не родителям, разумеется…

Но и это со временем пройдет. Ослабнет потребность в демонстрации, повзрослевший молодой человек ощутит в ней наконец нечто неискреннее и фальшивое — только сейчас он поймет, что такое «поза». Усилится его способность к избирательному общению по интересам. Связи с компанией могут резко ослабеть (часто именно так и случается), когда «своя девушка» превращается в жену. Прежние формы демонстрации теряют тогда смысл и сменяются, как отметили социологи Л. А. Гордон и Э. В. Клопов, своего рода «семейной манифестацией»: «Как сильно я ее люблю!», «Какой он у меня хороший!», «Как мы подходим друг другу!». Когда все войдет в привычную колею, кончатся и манифестации — начнется взрослая жизнь.

Если связи с прежней компанией не отомрут, эти «новые взрослые» могут образовать новую референтную группу, которая ускорит повзросление и остальных, усилив подспудный процесс «аутопсихотерапии» — осознания ненужности и фальши всяких демонстраций. Став взрослыми, многие бывшие члены подобных компаний вступают в заключительную стадию развития своих отношений с ними: они как бы возвращаются к периоду декларативного осуждения подобных групп, к прежнему крайнему негативизму. Конечно, далеко не все молодые люди проходят через все описанные этапы: описанные нами компании — отнюдь не всеобщее явление.

Мы уже говорили, что приверженность старшего подростка компании сверстников — самая распространенная причина их конфликтов с родителями. Но эта приверженность — не пустая прихоть. Стоит ли говорить, что компании бывают разные и далеко не во всех проведенное вместе время тратится молодыми людьми на «веселье». И даже когда речь идет о подобных компаниях, необходимо учитывать, что и они — пусть в искаженной, социально неодобряемой, порой просто неприемлемой форме — все-таки удовлетворяют глубокую потребность подростка в группе сверстников.

Человек не может всегда только заимствовать предложенные ему цели и ценности. Приходит пора, когда ему нужно формировать свои собственные, а сделать это он может только среди близких, но равных ему людей. Человек должен когда-то научиться жить среди себе равных, но ему трудно почувствовать себя таковым среди взрослых, под их постоянной опекой.

Есть основания предполагать, что именно в молодежных компаниях формируются (или, по крайней мере, развиваются) такие важные качества, как терпимость и умение сочувствовать людям.

Если можно говорить об определенных стадиях развития личности, то стадия «молодежной компании», когда главную роль в этом развитии начинает играть группа ровесников, в принципе обязательна. Об этом как о характернейшей черте жизни подростков давно говорят психологи. И действует эта социально-психологическая закономерность давно, задолго до того, как была установлена и подтверждена многочисленными исследованиями,— может быть, она действовала всегда.

Но время накладывает на «вечные» (или по крайней мере «долгодействующие») процессы свой отпечаток. Компания ровесников необходима молодому человеку, а какая именно она будет, к чему будет стремиться, какие конкретные ценности искать и реализовывать — на эти вопросы невозможно ответить, оставаясь в рамках законов возрастной психологии. Если ребенок в известном смысле есть отражение семьи, то «молодежная компания» в этом же смысле есть отражение общества, его «взрослых» идей, проблем и этапа его развития.

Пройти через выработку собственного взгляда на ценное, должное приходится в какой-то момент, очевидно, каждому молодому человеку. Далеко не все и не большинство наших молодых людей ставят при этом под сомнение «взрослые» ценности, на которых зиждется наша культура. Но раз это все-таки бывает…

То, что называется «настоящая балдежная компания», — вещь действительно опасная. Преодолевая «рациональность для детей», отталкиваясь от мира взрослых, молодые люди теряют связь и с социальными ценностями, с культурой. Построить свою собственную они не в состоянии, это не под силу ни одному человеку, ни даже группе людей. Они не тем и заняты — они заняты отрицанием и разрушением прежней системы ценностей и связей. И если этот период затянется, человек может совсем утратить способность к подобной работе, полностью «размотивируется», так и не научится ставить перед собой жизненные цели, строить стратегию их достижения и осуществлять их.

Тревога взрослых по этому поводу вполне обоснованна. Пустившись в поиски удовольствий и острых ощущений, старшие школьники и студенты, как правило, забрасывают учебу, молодые специалисты начинают халатно относиться к своему делу. Мало того, что это наносит ущерб обществу в целом, это может серьезно сказаться на их дальнейшей судьбе. Кроме всего прочего, как мы уже говорили, подобные компании, хотя не агрессивны и не склонны к серьезным нарушениям закона и общественного порядка, тем не менее, способны на некоторые из них.

Молодежная компания, повторим еще раз, необходима подростку, но исключительно важно, какой она будет, эта компания.

Автор: С. Белановский.