Снежный человек и наука. Часть вторая.
Сенсации, провозглашенной некоторыми этнографами-фольклористами, противостоит мнение ряда биологов о том, что в этом цикле легенд о «диком человеке» всего лишь более или менее фантастически отразилось реальное существо, жившее в соответствующих горных районах, возможно, вымершее, а может быть, еще сохраняющееся кое-где и сейчас. В самом деле, говорят биологи, ведь если совместить друг с другом, скажем, все описания внешности лешего, записанные фольклористами, навряд ли останется хоть одна-единственная общая черта, а вот если совместить все описания внешности «дикого человека», отпадут лишь некоторые, очевидно, вымышленные черты, основные же признаки окажутся постоянными во всех описаниях.
К тому же сумма этих остающихся признаков ни в чем не противоречит основам зоологии и сравнительной анатомии: такое животное натуралист может себе представить. Нет на свете хоть одного зверя, хоть одной птицы, о которых народ не создал бы обильных легенд и сказок. Подчас сбор этих фантастических рассказов помогал кое в чем и естествоиспытателям: в них проскальзывает то та, то другая черта, подхваченная из действительных повадок или внешних признаков данного вида. Сначала услышали в закаспийских степях легенду, будто весной черепаха носит во рту звездочку-счастье, а потом убедились, что черепахи там в самом деле собирают и переносят звездообразный весенний цветочек — эфемер. По следам легенд обнаружили гигантских сомов в одном из высокогорных озер Тянь-Шаня.
А сколько времени шли натуралисты по следам «легенд» о существовании человекообразных обезьян! О них слышали еще древние авторы, но зоологи XVIII—XIX веков десятки лет искали эти существа, прежде чем добыли и научно исследовали их. Натуралисты знают пользу собирания народных сказок о животных, так как умеют отделить в них чудесное от возможного.
Итак, ряд зоологов полагает, что «снежный человек» действительно существует (или существовал недавно).
Предлагаемые два рисунка наглядно показывают, как могло происходить постепенное превращение реального образа этого животного в фантастический, демонический образ, иными словами, как на зоологической основе вырастает фольклор. Эти два рисунка представляют важную находку — они обнаружены сравнительно недавно и законно привлекли сейчас внимание мировой науки.
Первый рисунок взят из монгольско-тибетского медицинского атласа, напечатанного ксилографическим способом, т. е. подобно гравюре на дереве, в Пекине в XVIII веке. Здесь мы находим большую серию изображений растений и животных, используемых для изготовления лекарств, а также изображений медицинских инструментов. Все без исключения нарисованные растения и животные реально существуют сейчас в Центральной Азии, написанные рядом с рисунком тибетские и монгольские названия соответствуют современным, изображения отличаются сходством с натурой, хотя и выполнены стилизовано. Поэтому можно считать, что и находящийся среди них, около изображений обезьян (макака и лангура), рисунок, представляющий двуногое человекоподобное существо, стоящее на камнях, и выглядывающую из скал физиономию другого (может быть, это самец и самка), относится к области зоологии, а не мифологии.
Надписи гласят, что это животное называется по-тибетски «мигё» (дикий человек), по-монгольски — «хун-гурэсу» (человек-зверь), что оно живет высоко в горах, что для изготовления определенных лекарств используются его мясо и его желчь. Сделан ли этот рисунок с натуры? Появлению книг-ксилографов предшествовали рукописи, поэтому можно предположить, что рисунки в данной книге — не оригиналы, а перерисовки с более древней рукописи. Но все рисунки оставляют впечатление отчетливого знакомства художника с объектом. Во всяком случае, это пекинское изображение «мигё» XVIII века если и не сделано с натуры, ближе к оригиналу, чем последующая перерисовка, которую мы находим в ургинском (по современному наименованию: уланбаторском) издании медицинского атласа, изготовленном около ста или более лет спустя. Тут художник уже не обнаруживает знакомства с изображаемым животным. Правда, он сохраняет основные контуры старого рисунка, даже камни под ногами «мигё» (важное для зоолога отличие от находящегося рядом изображения макака не ветке дерева). Однако, отражая, очевидно, воздействие народных или ламаистских легенд, он придает этому существу облик скорее демона, злого человекообразного духа, чем дикого животного.
Очевидно, нечто сходное происходит и в процессе рождения устных легенд и рассказов. Но отнюдь не только свидетельства древней восточной медицины говорят против отнесения «снежного человека» целиком по ведомству фольклора. Тот, кто ознакомится со всей суммой сообщений о «диком человеке» (или «снежном человеке»), имеющихся сейчас в руках исследователей вопроса, будет, наверное, удивлен тем, какой маленький процент всего собранного материала вообще имеет касательство к фольклору. Ведь не именовать же фольклором любое утверждение любого человека о его наблюдении!
Такое собрание всех сообщений, представляющих больший или меньший интерес для исследователей, издавался некогда под названием «Информационные материалы Комиссии по изучению вопроса о «снежном человеке». В четырех выпусках, приведено около полутораста текстов писем, записей и т. д. Лишь кое-что из материала этих сборников, печатающихся малым тиражом для научного использования, было затем воспроизведено и в широкой печати. Стоит заглянуть в сборники, чтобы обнаружить много наблюдений, сообщенных лицами, даже не принадлежащими к местному коренному населению и не знакомыми с местными повериями и легендами. А ведь они сплошь и рядом не дают ни малейшего повода для недоверия или отнесения к области народной фантазии. Возьмем несколько примеров.
В третьем выпуске «Информационных материалов» было опубликовано сообщение генерал-майора в отставке П. Ф. Ратова. Он изложил случай, происшедший в 1937 году в Синьцзяне с покойным маршалом П. С. Рыбалко, со слов последнего. Однажды, когда П. С. Рыбалко проезжал восточнее озера Лобнор и севернее хребта Алтын-Таг, китайский офицер сообщил ему, что в обозе находится пойманный кавалеристами дикий человек. П. С. Рыбалко застал пленника лежащим привязанным к повозке-двуколке (арбе), но поймавшие его кавалеристы иногда давали ему идти за арбой на привязи. В таком случае он шел всегда только на ногах, никогда не становясь на четвереньки. П. С. Рыбалко очень подробно рассказывал об этом существе. Без всякой одежды, очень грязный, желтой окраски. Обликом он был похож на человека, но на дикого, возможно, на ископаемого обезьяночеловека. На голове — очень длинные волосы, спускавшиеся ниже плеч. Он был сутуловат, имел длинные руки. Никакой речи это человекоподобное существо не имело, ничего не говорило, издавало лишь звуки, похожие на писк и мяукание.
По словам населения, эти существа на воле питаются рыбой. П. С. Рыбалко дал указание везти дикого человека в Урумчи, имея в виду далее отправить его для изучения в Москву. Действительно, его везли еще дней восемь, но, не выдержав пути, дикий человек умер возле города Курля.
Спрашивается, есть ли в этом рассказе хоть крупица мифологии? Ясно, что выводить такие сообщения из народной фантазии нельзя.
Генерал-майор П. Ф. Ратов одновременно сообщает, что, работая в Синьцзяне, он имел надежные сведения об обитании там диких людей в трех районах. Один из них — это как раз огромная низменность, окружающая озеро Лобнор, в значительной части заросшая тростником. Кстати, оказывается, еще Н. М. Пржевальский некогда сделал записи об обитании в тугаях вблизи Лобнора совершенно диких людей, не знающих огня, жилища, одежды, вылавливающих рыбу руками и пожирающих ее в сыром виде. О случаях встречи и добычи диких людей («человека-медведя») в этой местности ныне имеются и другие сведения.
Другой очаг обитания диких людей расположен в районе Ташкургана. Эти существа, по словам П. Ф. Ратова, там были в 30-х годах прошлого века хорошо известны китайским и русским военнослужащим. Они не имели никакой членораздельной речи, никакого человеческого языка. Если к ним пытались приблизиться, они отбегали, так же как и когда им протягивали пищу. Но если ее оставляли на земле, подчас после долгих колебаний подходили и брали. Интересно отметить, что и на этот район обитания диких людей сейчас имеется немало других указаний…
Продолжение следует.
Автор: Б. Поршнев.