Психохирургия и лоботомия
Статья написана Павлом Чайкой, главным редактором журнала «Познавайка». С 2013 года, с момента основания журнала Павел Чайка посвятил себя популяризации науки в Украине и мире. Основная цель, как журнала, так и этой статьи – объяснить сложные научные темы простым и доступным языком
…В 1948 году эти операции были запрещены в бывшем Советском Союзе. Они были запрещены также в США и некоторых других государствах. Однако в ряде стран, в частности в Англии и Японии, эти операции продолжали делать и делают до сих пор, правда, не в массовых масштабах. Менялась и совершенствовалась техника внутримозгового вмешательства, и постепенно большой процент тяжелых осложнений, среди которых на первое место нужно поставить грубые расстройства интеллекта, сильно упал. Поэтому сейчас уже можно говорить о существовании отрасли медицины, пограничной между психиатрией и нейрохирургией, — психохирургии.
Я не буду в подробностях останавливаться на деталях современной психохирургической техники. Здесь используются те же методы, что и в нейрохирургии. Ведь и опухоль мозга и психическое заболевание поражают один и тот же орган, и нередко сама опухоль тоже вызывает нарушения психики. Как и в нейрохирургии, для проникновения в мозг психически больного пользуются специальными атласами и аппаратами. Они позволяют точно определить по стандартным ориентирам местоположение нужного отдела мозга. Это — «средства наводки» для точного лечебного «выстрела» в мозг. Правда, иногда их оказывается недостаточно: изменчивость взаиморасположения мозговых структур ни у кого из живых существ так не велика, как у человека. По некоторым данным, она особенно велика у психических больных. В таких случаях помогают ориентиры «местные», выявляющиеся в ходе самой операции.
Методы вмешательства в принципе тоже не отличаются от нейрохирургических. Различие состоит, естественно, лишь в том, что никогда не приходится удалять или разрушать большие участки, в этом нет необходимости. Разрушение отдельных участков мозговых структур производится абсолютным спиртом, электролизом, ультразвуком… В мозг вводят специальные тонкие трубочки — канюли, через которые замораживаются отдельные участки (известно, что передача импульсов с нейрона на нейрон прекращается при 20 С).
Особенно охотно применяют эти методы в тех случаях, когда больной испытывает мучительные, ни с чем не сравнимые боли во всем теле, а телесных причин этого не находят. Источником таких болей обыкновенно бывают очаги хронического раздражения в подкорковой структуре мозга — таламусе, который играет решающую роль в восприятии боли.
При разрушении отдельных частей таламуса боли прекращаются, но, к сожалению, пока в большинстве случаев только на время — они могут возобновиться. Рецидив — результат способности нервных центров к восстановлению, привлечению к работе «запасных» нейронов. Эта противоболевая операция является пограничной между нейро- и психохирургией. Да и во многих других случаях точную границу здесь провести едва ли возможно. В последнее время все шире применяется внутримозговое вживление электродов. Их вживляют иногда десятками, оставляют в мозгу больных на месяцы без малейших неприятных последствий, и через них нейроны соединяют, стимулируют или разрушают (задавая соответствующие силу и напряжение тока).
Для хирургического вмешательства в работу мозга есть и другие пути. Существует давнее представление, что при таких тяжелых психозах, как шизофрения, нарушаются взаимоотношения высших отделов мозга с низшими, взаимоотношения интеллекта и эмоций. «Седалищем» интеллекта издавна считались лобные доли коры мозга…
«Седалищем» же эмоций — подкорковце отделы, среди них таламус, гипоталамус и некоторые другие… Сейчас эти примитивные представления видоизменились, стало ясно, что «помещать» интеллект и эмоции в отдельные участки мозга нельзя, что каждый из этих участков по-своему важен и для интеллекта, и для эмоций, и для других функций психики. Вместе с тем, выяснилось, что конкретное участие каждого из мозговых отделов в мозговых функциях неодинаково. Неодинакова относительная роль, относительная важность каждого отдела для каждой из функций. Вот почему старую схему можно считать в принципе правильной, но только как общую схему, весьма приблизительную.
В принципе верно и старое представление, что лобные доли обеспечивают планирование деятельности, предвидение будущего, активное сочетание представлений, другими словами — мышление. И точно так же в основном справедливо старое мнение, высказывавшееся еще в прошлом веке, что у психически больных, в частности у больных шизофренией, во многих случаях нарушается не столько само мышление, сколько его направление, определяемое эмоциями. Ведь больной шизофренией может быть превосходным математиком или шахматистом, он может обладать богатейшими, разносторонними знаниями, великолепной памятью. И вместе с тем эмоции этих больных поражают своим несоответствием окружающей обстановке. Все это вело к мысли, что у психически больных нарушается взаимодействие мозговых «седалищ» интеллекта и эмоций.
И вот нейрохирурги вместе с психиатрами в конце тридцатых годов прошлого века предложили разобщать у наиболее тяжелых психических больных лобные доли коры с подкорковыми отделами мозга. Такая операция получила название «лоботомия», что означает: рассечение долей. Операции вначале делались очень грубо. Пересекались чуть ли не все волокна, идущие от лобных долей. Во многих случаях психозы действительно проходили, но это давалось дорогой ценой, ценой интеллекта. Больной утрачивал то, с чего он «сходил». У него исчезал или тускнел бред преследования, но он уже с трудом выполнял простейшие логические операции, становился психическим инвалидом, полностью утрачивал умственную активность.
В других случаях проявления психоза — бред, галлюцинации и другие расстройства — так и не исчезали. Наоборот, они уже ничем не сдерживались, и больные превращались в опасных безумных животных… Лишь в очень немногих случаях психоз после лоботомии проходил или смягчался, интеллект же совсем не страдал или страдал незначительно — так, как он страдает после почти всякой операции на мозге, после почти всякой более или менее серьезной травмы…
Неутешительные результаты первых опытов, послужившие причиной официального запрещения лоботомии в ряде стран, не остановили отдельных энтузиастов. Главной побудительной причиной их поисков было то, что некоторым психически больным в течение многих лет не удавалось помочь никакими средствами. Им не помогали ни психотерапия, ни электрошоки, ни новые психофармакологические препараты, на которые возлагались такие надежды… Это были больные-хроники, проводившие долгие годы в самых тяжелых отделениях психиатрических больниц.
Многие из них неустанно нападали на врачей, персонал, на других больных, не подпускали к себе ни родных, ни знакомых. И такое положение не ликвидировано до сих пор. Малейший выпуск таких больных из-под надзора чреват самыми опасными последствиями. Находясь в психиатрических отделениях, эти больные все больше дичали, и их состояние приближалось к тому, которое наблюдалось в самых неудачных случаях лоботомии. В этих случаях становилось ясно, что выбора нет — надо испробовать последнее. Тем более, что никогда нельзя было сказать наверняка, что там, в глубине психики, под непробиваемой оболочкой «безумного животного», не притаилась, забившись в самый дальний угол, хрупкая, потерявшая надежду человеческая личность…
Психохирургия стала искать новые пути. Прежняя примитивная техника уступала место более тонким вмешательствам. Стали перерезаться или подсекаться только отдельные пучки волокон лобных долей. Стали делаться операции на других структурах — не только коры, но и подкорки.
Скальпель хирургов все чаще проникал в таламус и ниже — в средний мозг, в сетчатое образование ствола мозга. Выяснилось, что строго ограниченное рассечение или разрушение некоторых участков височной доли («миндалевидного ядра») особенно хорошо помогает больным так называемой психомоторной эпилепсией, у которых часто бывают неудержимые приступы ярости, гнева, страха — необычайно опасные состояния, во время которых больные совершают разрушительные действия, самоповреждения и убийства, а после приступа не сохраняют об этом никаких воспоминаний. Такими приступами страдал, по-видимому, великий художник Ван-Гог, и во время одного из них он отрезал себе ухо.
«Операция на мозге нередко служит единственным средством облегчения страданий безнадежных раковых больных, невыносимые боли которых уже не снимаются наркотиками. В некоторых случаях лоботомии давали неожиданно хороший результат у больных затяжными навязчивыми неврозами — больных, полностью сохраняющих интеллект и критическое отношение к своему состоянию. Навязчивые представления, лишавшие их возможности вести нормальную жизнь, после рассечения части путей, идущих из лобной коры к подкорке, бесследно исчезали. При этом в большинстве случаев никаких видимых добавочных расстройств интеллекта у больных не возникало. Больше того:
«16-летняя девочка, смеясь, задушила старую женщину и хлопала в ладоши, пока предпринимались отчаянные попытки оживить жертву. В психиатрическом госпитале она отняла 4000 часов рабочего времени санитаров, порвала 700 халатов, 500 юбок, 100 простыней, 10 матрацев, 2 платья и побила неисчислимое количество посуды. После лоботомии она в течение двух лет работает в прачечной».
Этот отрывок взят из одной зарубежной статьи. Так вот, состояние Марии Ивановны, с которой мы беседовали «в начале статьи», 18 лет тому назад было немногим лучше состояния этой девочки до операции. А теперь передо мной сидел человек с совершенно нормальной психикой, смело можно сказать, полноценный человек. Головные боли, усталость после работы — у кого их не бывает? А 18 лет назад к Марии Ивановне опасно было подходить близко: всех окружающих она считала своими смертельными врагами, в том числе и меня — я был тогда ее лечащим врачом. Она беспрерывно галлюцинировала — слышала голоса, цинично бранившие ее и подстрекавшие к нападению на окружающих. Заболев в 15-летнем возрасте, она 6 лет почти не выходила из психиатрических больниц. Тяжелая, прогрессирующая шизофрения… И вот тогда мы, вместе с нашими друзьями-нейрохирургами, решили попробовать… Мария Ивановна была одной из тех, кому успели сделать лоботомию до ее официального запрещения.
На операцию ее пришлось брать насильно, разумеется, с официального согласия родственников… Как вы видите, ей повезло: она оказалась той из тогда, к сожалению, очень немногих, кому операция помогла, не вызвав дополнительных психических нарушений. И человек с рассеченными лобными долями благополучно работает, заводит семью…
Мы иногда забываем о печальной необходимости риска, степень разумности которого трудно определить. Мы забываем, что и операции на желудке, а в особенности на сердце, тоже дают большой процент опасных осложнений; что каждое хирургическое нововведение пока еще не обходится без человеческих жертв, хотя их, разумеется, стремятся максимально уменьшить; что есть, наконец, целая группа особых болезней оперированного желудка, и не только желудка, — и все же эти операции пока, к счастью, никому не приходит в голову запрещать… Потому что необходимость их достаточно осознается.
В психике разобраться гораздо труднее. Здесь должны пройти годы, прежде чем врач может позволить себе рискованный шаг, прежде чем он получит право и обязанность жестокого выбора. Особенно теперь, когда каждый месяц приносит все новые достижения психофармакологии, которая, кстати, тоже без известного риска не обходится.
Не обольщайтесь: психохирургия только начинается. Она пока на ощупь, почти вслепую, прокладывает свой путь в запутанной массе мозговых извилин, волокон и ядер. Ее главный девиз пока еще — ОСТОРОЖНОСТЬ. Она еще ждет поддержки от своих научных сестер, идущих другими путями. Где-то пути их сомкнутся. Но скальпель и электрод с каждым днем становятся точнее, умнее, сильнее.
Автор: В. Меф.