Как возникла человеческая речь
Статья написана Павлом Чайкой, главным редактором журнала «Познавайка». С 2013 года, с момента основания журнала Павел Чайка посвятил себя популяризации науки в Украине и мире. Основная цель, как журнала, так и этой статьи – объяснить сложные научные темы простым и доступным языком
Греки называют человека Zoon phonanta («говорящее животное»). Отличие человека от животного состоит в способности строить систему звуковых сигналов, представляющих не только его чувства и мысли о внешнем мире, но и сам этот внешний мир. Можно, конечно, возразить, что некоторые птицы способны «говорить», и подчас, например майны, даже довольно хорошо. Шимпанзе можно обучить ряду слов и простейших лингвистических конструкций. Но лишь человеку присуща способность создавать цельные языковые системы, а не просто копировать их отдельные части или воспроизводить словосочетания. Заговорив, животное назвало себя человеком.
Мы все имеем довольно смутное и совершенно неверное представление о примитивнейшем человеке, издававшем, подобно Тарзану, ворчание вперемешку с воплями под аккомпанемент гулких ударов по собственной груди. Однако человеческая речь почти наверняка возникла иначе. Она началась с монотонного бормотания, и, вероятно, в темноте! Темнота всегда вызывает страх, особенно в одиночестве, поэтому человек уже на самом раннем этапе своего развития научился поддерживать чувство общности, вселяющее спокойствие, убежденность, что он не один во мраке пещеры, когда солнце уже зашло, а луна не появилась. Речь, несомненно, появилась раньше, чем умение пользоваться огнем. До сих пор мы пользуемся ею не только для того, чтобы выразить какую-то мысль или чувства, но и просто для того, чтобы устанавливать и поддерживать контакт с другими людьми.
Антрополог Малиновский называл эту разновидность социальной речи фатической связью. Термин «фатический» восходит к греческому слову «phatos», что означает «произнесенный». Цель речевого процесса состоит, прежде всего, в общении. Этот процесс должен быть не столько значимым, сколько непрерывным. Самое неприятное в застольной беседе — это затянувшееся молчание: оно, как правило, указывает на утрату контакта между собеседниками. Нередко пауза прерывается сразу, несколькими голосами: «извините», «позвольте», «только после Вас», — причем смысл слов далеко не так важен, как сам факт того, что кто-то что-то сказал. Все вздыхают с облегчением, особенно хозяйка.
Нам не дано узнать, каким был язык, например, человека каменного века, но, кое-что о менее древнем языке, называемом индоевропейским или арийским, нам известно, поскольку его структура и частично лексика в существенно видоизмененной форме сохранились в дочерних языках, т. е. в большинстве европейских. Судя по всему, это был сложный язык с богатой грамматикой, совсем непохожий на малайский или китайский, и, углубляясь в процессе изучения языков все дальше в историю, мы, как представляется, обнаруживаем все большую степень сложности.
Упрощение языка является, по существу, частью его модернизации. Современный английский язык в грамматическом отношении значительно проще своего предка — англосаксонского, а итальянский и испанский языки проще своего общего материнского языка — латинского. Ошибочно полагать, что ваши далекие предки «по кирпичикам» возводили все более сложную языковую структуру. Примитивное бормотание ассоциировалось с определенным чувством или мыслью, но лишь гораздо позднее, по-видимому после распада Римской империи, специалисты, которых мы теперь называем языковедами, начали анализировать составные элементы этого бормотания и ввели такие термины, как «существительное», «глагол», «прилагательное» и «наречие».
Один из самых авторитетных специалистов по теории лингвистики послевоенного периода, Н. Хомский, выдвинул предположение о том, что мозг человека снабжен специальным аппаратом, позволяющим ему освоить любой язык. Все мы без какого-либо осознанного усилия произносим те или иные слова впервые, выдумываем новые; мы обладаем, по-видимому, безграничной способностью порождения новых высказываний. Это — величайший дар человека, в основе которого лежит очень простая особенность его мозга — мыслить противопоставлениями.
Судите сами; цветовой спектр состоит из бесконечного множества оттенков, постепенно переходящих из одного в другой. Человек научился расчленять его на отдельные цвета. Больше того, он сумел использовать их в качестве сигналов противоположного значения. Вспомните огни светофора. Точно так же из речевого потока, на который способны вокальные органы человека, можно выделить отдельные звуки и противопоставить их друг другу. «Док » — это не то же самое, что «дог», поскольку «к» противопоставлен «г», хотя и отличаются они только по глухости и звонкости. Свойственная человеческому мозгу способность к построению структур позволяет нам говорить о фонемах (звуках речи) и морфемах (комбинациях фонем, передающих определенное значение) — мельчайших структурных компонентах, которые противоположны друг другу в различных функциях и, взятые воедино, образуют язык.
Больше всего нас интересует, почему каждое слово означает именно то, что оно означает. Когда первобытный человек хотел показать высокий предмет, он, вероятно, инстинктивно поднимал руку, и соответственно опуская ее, желая указать на что-то низкое. Другими словами, он пользовался способностью подражать, копировать. У нас нет доказательств того, что речь как физический процесс (ведь чтобы произнести звук, мы делаем определенное мышечное усилие) была попыткой имитировать предмет, действие или чувство, о которых шла речь. «Луна», «мун», «булан» — фонетическое оформление этих слов подразумевает нечто круглое и высокое (губы, округляются, кончик языка почти касается неба, которое в малайской языке называется langit что, значит «небосвод»), однако подобных слов-имитаций очень мало. Слово «собака» по звучанию абсолютно не напоминает собаку, а в слове «кошка» не обуславливается никакой ассоциаций с животным. Выражаясь научным стилем, языку не свойственен иконический символизм. Слова рождаются совершенно произвольно. Если вдруг будет решено переименовать кошку в собаку, возможно, нам потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к этой идее, но в ней не будет ничего противоестественного, противоречащего законам логики…
Не располагая никакими доказательствами, я представляю себе первобытного человека, который, глядя на луну, произносит нечто вроде гараваполаджия. Он не имеет в виду луну, а хочет сказать: «Вот я стою и смотрю на круглый предмет в небе, который все выше поднимается над горизонтом». Утром, наблюдая восход солнца, он мог бы произнести нечто вроде гарасополаджия. Пройдет, много времени, прежде чем человек соотнесет слово вапо с луной, а соло с солнцем и поймет, что в обоих случаях выражает небесное тело, способное, очевидно, всходить и заходить. Другими словами, аналитический подход к своей собственной речи, который мы воспринимаем как нечто само собой разумеющееся — без него мы не могли бы изучать иностранные языки — формировался, вероятно, на протяжении тысячелетий.
А что касается способности человека записывать свою речь в виде идеограмм или букв, то она появилась гораздо позднее. Буквенный алфавит – например, латинский, греческий, арабский — существует настолько недавно, что не успел даже распространиться на Китай и Японию.
Следует признать, что нам почти ничего не известно о происхождении человеческого языка, но мы понимаем, это был эволюционный скачок, приведший к появлению нового биологического вида — человека. Впервые появившись, язык представлял собой уже вполне сформировавшуюся систему. Он не проходил через этап постепенного усложнения. Формирование языкового образа внешнего мира (к которому относимся и мы сами) стало ключом к созданию мира внутреннего — науки и техники. Язык — это ценнейшее достояние. Нам стоит поразмыслить над его загадками, любить и лелеять это чудо. Правда, мы никогда, не сможем понять его до конца. Китайский, хинди, английский — да. Но сам язык — нет.
Автор: Энтони Берджес.